В нашем доме всегда звучала музыка. У меня не было профессиональных певцов, артистов или музыкантов в роду. Но бабушка по маминой линии прекрасно пела народные песни, строила голоса, а у деда по отцу от природы была постановка голоса как у советских кинозвезд. В 80-е годы у нас была продвинутая аудиосистема, с большими колонками, катушечным магнитофоном и проигрывателем и большие стопки кассет и винила. И это был не "Ласковый май" или "Мираж". У нас в доме звучали Beatles, Queen, Deep Purple, Elvis Presley, Dionne Warwick, Adriano Celentano, рок опера "Иисус Христос - Суперзвезда", фрагменты из "Кошек", из русской музыки мы слушали крутых семидесятников – Тухманова, Долину, Отиеву, "Ариель". Это был коктейль из джаза, соул, рока, мюзиклов.

Сколько себя помню, я всегда пела. Мне было пять, когда родители привели меня в музыкальную школу на вступительный экзамен и услышали от приемной комиссии: "Девочка еще ходит в детский сад, дети в этом возрасте не способны к координации голоса и слуха". Но я спела, и не просто "В лесу родилась елочка", а "Песню шофера", "Старый клен" и что-то из Челентано. Вопросов больше не было, меня приняли. Первый год-два было действительно сложно. В группе по сольфеджио дети были на 2-3 года старше меня. Они быстро писали, пока я выводила нотные каракули. Особенно мне "удавался" скрипичный ключ, узнать который было невозможно.

Я была красивым, но толстым и, как следствие, закомплексованным ребенком. Не чувствовала себя комфортно ни дома, ни в школе. Класса до 3-го я постоянно плакала, когда дразнили, а потом ощутила свою силу: моральную и физическую. Стала прятать слезы и просто била кулаком, без лишних слов, в ответ на обзывательства. И вот в 9 лет я, закомплексованный толстый ребенок, стала выходить на сцену в составе фольклорного ансамбля при музыкальной школе. В течение этих четырех лет выступлений с ансамблем я и поняла, что именно на сцене, когда я играю, пою, взаимодействую со зрителем, я чувствую себя комфортно. Там я была максимально честна с собой и миром. Я научилась воспринимать себя как артиста и перестала бояться быть смешной или нелепой на сцене. До этого я жила и думала, что если я толстая, то не имею права стоять на сцене. А оказалось, что моя фактура, моя характерность может работать на меня, а не против. Я не могу сказать, что "история с телом" закончилась в детстве. Борьба продолжается, но уже на других уровнях. Для мюзикла "Анна Каренина", например, я похудела на 40 килограммов.

В ансамбле мы пели не просто "валенки" с "частушками", а исполняли песни разных областей России, изучали аутентичное многоголосье, которое, кстати, во всех регионах разное, развивали гармонический слух. Мне всё это очень пригодилось, когда я стала заниматься джазом. Я легко слышала септ-аккорды, нон-аккорды, альтерированные ступени, то есть, всё сложное, что есть в джазе, мне было воспринимать проще. Гармонический слух, который развился за годы выступлений в детстве, помогал мне писать вокальные партитуры (хотя у меня нет ни композиторского, ни дирижерского образования) для мюзикла "Анна Каренина", в котором я не только играю роль княгини Бетси, но еще и являюсь руководителем ансамбля.

Я с детства была очень амбициозная. Быть первой, лучшей, стало парадигмой. Психологи говорят, что это вид невроза, и сейчас я, наверное, соглашусь с ними, но тогда перфекционизм помог мне выстроить внутренний стержень. Перед репетициями я оттачивала каждое движение перед зеркалом, чтобы научиться чувствовать свое тело и не стесняться его. По большому счету, это была мощная самостоятельная проработка комплексов, постоянная работа над собой. Актерская работа – это вообще во многом психологическая работа над собой, позволяющая проработать блоки и негативные программы. Но есть и оборотная сторона: эмоциональная мобильность актера, способность включаться в неправду как в правду, возможна только при достаточно расшатанной психике. Плач на сцене не может быть притворством. В эту секунду ты перестаешь быть собой и становишься героем, проживаешь его эмоции как свои и плачешь по-настоящему. А после возвращаешься обратно, в себя. Это почти как раздвоение личности. Без подвижности психики такие "перевоплощения" будут не более, чем изображательством.

Когда я заканчивала школу, встал вопрос о моем дальнейшем образовании. Я стояла на распутье, выбирая одну из трех дорог: сцена (и в этом направлении я была уже достаточно хорошо реализована профессионально), гуманитарные науки (мне хорошо давались языки, литература, история, и родители думали о юриспруденции) и медицина (было внутреннее ощущение, что это еще один талант, который необходимо развивать). Я была в растерянности и стала думать о том, без чего я точно не смогу жить. И оказалось, что без сцены. Во всех мечтах так или иначе у меня была сцена. Если я врач, то в свободное время пою в караоке, если адвокат или юрист, то выступаю в суде (чем не сцена?). Я стала выбирать то направление, которое можно будет совместить с пением. Медицина и юриспруденция – нет, а вот журналистика была оптимальным решением: я тогда много писала и работала на региональном ТВ. Так я приняла решение поступать на журфак. Параллельно я вела с родителями разговоры о том, что неплохо было бы пробовать поступать еще и в Гнесинку на эстрадно-джазовое отделение. Мама меня поддерживала, а вот папа внутренне противился очень долго. Даже когда я поступила одновременно в МГУ и на эстрадно-джазовое отделение Гнесинки и училась параллельно и там, и там, отец иронически спрашивал: ну как там твое ПТУ? Сейчас, конечно, и папа, и мама мной очень гордятся.

Во время учебы я пела соул, джаз-рок, в группе и сольно, ездила на джазовые фестивали, гастролировала по Франции, Германии, странам Балтии. Я была участником самого первого "Народного Артиста" на канале "Россия", но вылетела из финальной десятки. Хорошо помню, как перед моим уходом Иван Ургант сказал мне: "Я думаю, мюзикл – это как раз твой формат. Попробуй". Тогда гремел "Нотр-Дам", только завершился мюзикл "Метро". На следующий день я пришла на учебу и увидела объявление о кастинге мюзикла "Ромео и Джульетта". Тогда я была абсолютная панкуха: красная челка, пирсинг, серьга круглая – с одной стороны, квадратная – с другой, гриндера, цветные чулки. Во всем этом великолепии я явилась на кастинг. 19 лет, третий курс вокального отделения и на тот момент полное отсутствие актерской подготовки. Мало кто верил, что меня отберут, но французский режиссер Реда безапелляционно сказал: "На роль кормилицы беру девочку с красной челкой в полосатых гетрах". Так я попала в свой первый мюзикл. Иногда я шучу, что это Ургант напророчил мне мюзикловое будущее, потому что "Ромео и Джульетта" был не последним моим мюзиклом.

В "Анне Карениной" я проходила кастинг на роли и Анны, и Бетси. И это любопытно, потому что в нашем спектакле Бетси – главный антагонист Анны. И после утверждения меня на роль Бетси, мне приходилось эту трактовку раскапывать, искать в тексте этот антагонизм. В самом начале мне было сложно его обнаружить, потому что я боролась с этим персонажем, не принимала его. И безумно "ревновала" главную героиню, Каренину. В первые дни репетиций я подходила к режиссеру-постановщику Алине Чевик и спрашивала: "Ну почему ты не утвердила меня на роль Анны? Почему? Это же я – страсть, эмоции, любовь до самоотвержения". Режиссер мне отвечала: "Да потому что, Сидорцова, ты характерная, мощная, тебя не жалко". Уже позднее я поняла, что она имела ввиду. В нашем спектакле Анна – жертва обстоятельств, своей любви"вне закона", жертва общественного осуждения. Юлий Черсанович Ким, автор либретто, её сильно романтизировал, и Рома Игнатьев, композитор, написал потрясающую музыкальную драматургию именно для такого образа Анны. Я же по своей энергетике, органике, типажу – бунтарка, а не жертва.

Впрочем, с Бетси тоже не все было просто. Я очень страстная и дикая по натуре, а Бетси должна быть очень строгая, "вертикальная" и внутренне, и внешне. И мне приходилось бороться с этой своей "дикостью", ломать себя под героиню. Ира Корнеева, хореограф-постановщик, поставила красивую, но безумно сложную хореографию, в которой Бетси танцует вместе с балетом, на равных. Когда я это увидела, подумала, что никогда с этим не справлюсь, и плакала по ночам. Но все получилось. Это была моя первая роль на преодоление, а именно на таких ролях актер растет.

Прежде я всегда играла себя в той или иной мере. Например, та же императрица Екатерина из мюзикла "Граф Орлов": царственно ходить, проживать глубинные личностные коллизии, драматично петь – это моя история. А здесь постановщики мне дали возможность сыграть роль, построенную, на первый взгляд, только на внешний форме, – это строгость и холодность княгини Бетси, и при этом показать сложный характер моей героини, ее скрытые умыслы, обнажить демоническую сущность. Именно Бетси в нашем спектакле своей интригой завязывает основной конфликт: именно она искушает Анну, вовлекает ее в интригу, а потом предает и по сути толкает под колеса поезда. У нас драматург соединил в одном образе двух толстовских персонажей – Бетси и Лидию Ивановну. В этом и была основная сложность – соединить светскую красотку лицемерку Бетси и формалистку ханжу Лидию Ивановну. И я нашла их общий знаменатель – лицемерие, потому что ханжество – это одна из форм лицемерия, и эта находка позволила мне сделать образ правдивым и многослойным.

Спустя год после премьеры я невероятно благодарна постановщикам за этот опыт. И положительная реакция поклонников вместе с номинациями "Лучшая роль второго плана" и "Лучший музыкальный спектакль" на премию "Звезда театрала", – это огромная поддержка и признание того, что мне удалось выполнить поставленные перед самой собой задачи.

Проект оказался ценен для меня еще и тем, что мне доверили вокальное продюсирование мобильного приложения мюзикла "Анна Каренина", которое было выпущено в конце первого сезона. Это огромный технический прорыв, аналогов которого нет в России и, насколько я знаю, за рубежом.

В будущем мне бы хотелось сыграть одну из героинь Достоевского. Возможно, Грушеньку из "Братьев Карамазовых". Там и фактурное попадание, и по характеру: в ней нет рафинированности, зато есть моя страстность. Еще мне очень импонируют шолоховские героини, например, Аксинья из "Тихого Дона". Мои героини – не всегда положительные, но стремительные, естественные, и часто одинокие.

Все же, кроме мюзиклов мне хотелось заниматься еще и своей сольной карьерой, но было предубеждение, что то, что я делаю, никому не интересно и не нужно. И вот два года назад я набралась смелости и начала продвигать свой сольный проект. Писала я всегда, лет с 14, а потом еще и замуж вышла за композитора, вместе с которым мы собрали материал на целых два демо-альбома. Решиться на показ старого и нового материала зрителю было сложно. Это, наверное, такой привет из прошлого от закомплексованной девочки из детства.

На первые два концерта я согласилась лишь после настойчивых уговоров организаторов. И вот во время этих концертов я и поняла, что девочка уже выросла и созрела для самостоятельного творчества. Как-то все совпало во времени: развитие соцсетей, с помощью которых я продвигаю свой проект, формирование целого пласта аудитории, заинтересованной в качественном музыкальном продукте и желающей получать глубокие эмоции, мое внешнее преображение, в конце концов. Аншлаги начались с третьего московского концерта, а вместе с ними ушли и мои страхи. Поэтому сольный альбом - это моя персональная цель на 2018 год.

Я убеждена, что любое творческое высказывание, будь то сингл, альбом или спектакль, становится искренним только тогда, когда ты как творец просто не можешь не высказаться, когда фонтанируешь музыкой и поэзией. У меня, думаю, пришло время для такого "месседжа". Видимо, нужно было пережить борьбу с собой, с миром, рождение ребенка, расставания с любимыми, тоску по идеалу и осознание того, что идеал недостижим. Когда я прожила все это, я наполнилась до самых краев. Теперь мне, как артисту, нужно все это донести до слушателя и зрителя, не расплескав.